Тонкая работа

Традиционного: "Я с детства мечтал о медицине", - я от Евгения Колгачева не услышала. Хотя предпосылки, конечно, были. Все-таки его мама много лет трудилась врачом-паразитологом. Зато отец работал горным инженером. Но никто не настаивал, чтобы сын пошел именно по его стопам.

Лишь в десятом классе собрался домашний совет, на котором родители поинтересовались, чем, собственно, Женя хочет заниматься после окончания школы.

- Я подумал и решил, что поеду поступать в Кемеровский мединститут, причем именно на педиатрический факультет. Меня, по характеру человека нежесткого, больше привлекало быть детским доктором, - объясняет Евгений Евгеньевич свой выбор.

Жизнь доказала, что педиатр из Колгачева, действительно, получился классный. Это не громкие слова, ведь Евгений Евгеньевич заведует отделением реанимации и интенсивной терапии городской инфекционной больницы. Кстати, обратила внимание, что при всё нарастающей феминизации медицины анестезиологи-реаниматологи по-прежнему в основном мужчины. Почему?

- Большая ответственность, большие стрессовые нагрузки. А у женщин к детям изначально другое отношение, - не сразу отвечает мой собеседник. - Здесь нельзя переступать тонкую грань между реальной возможностью помочь и состраданием. Если вставать на позицию пациента, то и оперировать не надо, и уколы ставить тоже.

Портрет хорошего реаниматолога: врач, обладающий обширными профессиональными знаниями, терпением, смелостью и умением быстро принимать верное решение, ведь в борьбе за жизнь, без преувеличения, счет идет на секунды.

- У нас и медсестры поштучно подбираются. Большая часть успешного лечения - их заслуга. Детки у нас без мам лежат. Надо, чтобы сестричка и перепеленала, и приласкала, и на руки взяла, и уговорила укола не бояться, - объясняет зав. отделением. - Зато и результат своей работы виден сразу. Привозят к нам ребятишек синеньких, бледненьких, безучастных, а уже через несколько часов после реанимации и интенсивной терапии глядишь, розовеют, теплеют, а пару дней спустя уже бегают, шалят, девчонки о красоте вспоминают, косы просят заплести.

Добавлю, что ко всем прочим качествам детская реаниматология требует ювелирной, микрохирургической, точности. Недаром свою первую самостоятельную манипуляцию: надо было сделать плевральную пункцию ребенку чуть больше года от роду - Колгачев помнит до сих пор:

- Во второй детской больнице, где теперь расположен вендиспансер, отделением раннего возраста заведовал Елгашев. Нас три интерна, ходим за ним следом, учимся. Александр Спиридонович спрашивает: "Я вам процедуру показывал? Кто пойдет делать?" Все молчат. Я решил рискнуть. "Тогда иди к медсестре, пусть готовит ребенка". Сделал, как Спиридоныч учил, но при этом от напряжения весь холодным потом покрылся.

Тут наша серьезная беседа плавно перетекла на несерьезный сериал "Интерны". Евгений Евгеньевич его урывками смотрел, и хотя относится к фильму именно как к юмористическому, тем не менее отмечает: многое взято из жизни.

- Учили нас люди знающие, решительные мужики. Сразу окунули в лечебный процесс, потому что лето, отпуска, работы много. Давали больных, с которыми мы справимся, но и проверяли потихоньку. Если все нормально, промолчат. Зато если провинишься, отругают без церемоний.

Сегодня, когда в больницу пришло современное оборудование и медикаменты, работать стало легче: та же дыхательная аппаратура компактнее, она адаптирована к больному. Вот в боксе лежит мальчуган лет двух с тяжелым воспалением легких. Рядом с кроваткой - прибор, на экране которого - жизненно важные показатели. Взглянув на него, доктор кивает: прогноз благоприятный.

Ирина Смирнова Фото автора

Выпуск №:  24-2012 (13.06.2012)